Другой персонаж в дореволюционном переводе звался Вейнемейненом, а в позднесоветской редакции он стал уже Вяйнямёйненом.
Как же я все-таки люблю эту милую дореволюционную транскрипцию, игнорирующую варварскую фонетику чужих языков.
P.S. Впрочем, дореволюционный текст не вполне свободен от неслоговых у: в нем действует колдунья Лоухи, которая в другой редакции (уже не позднесоветской, а скорее ранней постсоветской) стала Ловхи. Удивительный пример фонетического непрогибательства позднейшей редакции.
