Как вы думаете, вот в этой песне 18-19 века (из очерка Некрасова) форма "жука" - это намеренное искажение слова или указание на то, что у него раньше была другая акцентная парадигма?
Лет пятнадцати не боле Лиза в рощицу пошла И, гулявши в чистом поле, Жука черного нашла,-- Жука черного с усами И с курчавой головой, С черно-бурыми бровями -- Настоящий милый мой! Завяжу жука в платочек, Понесу его домой, Дам я сахару кусочек -- Кушай, кушай, милый мой! Злая тетка увидала -- Разворчалась на него, Лизе строго приказала: "Выбрось жука за окно!" Я не слушалась приказу -- Брошу жука под кровать, А на будущее лето Разведу жуков опять. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Вот вам, девушки, наука! Не ходите в лес гулять, А найдете того жука -- Не кладите под кровать.
В 4-5 строке это можно было бы списать на вольности размера, но в последнем четверостишье ударение уже очевидное, на нем рифма держится. Смущает, правда, иное ударение в 9-й строке, но может, это из-за неточного воспроизведения песни?